«Разговор с памятью…» — солигорчанин о Великой Отечественной, пережитой его родителями

Мои родители: Зеневич Афанасий Никифорович и Галина Александровна прожили не легкую, но счастливую жизнь. Они были счастливы уже потому, что выжили в годы Великой Отечественной войны, перенеся все ее тяготы и лишения. А вот мой родной дядя Назар Никифорович погиб, он просто однажды не вернулся с задания. Группа разведчиков, уже возвращаясь в партизанский лагерь, наткнулись на большой вражеский отряд. Завязалась перестрелка. Двое партизан были убиты, а дядя Назар тяжело ранен, но врагу живым не сдался.

Существуют две версии его гибели: одни утверждают, что Назар отстреливался до последнего патрона, а последний оставил для себя, а другие, - что Назар, когда закончились патроны, подорвал себя гранатой, унося с собой из жизни вражеских солдат.

Назар Никифорович до войны не успел обзавестись семьёй, хотя и был видным парнем в деревне Язовинь . В 1927 году, когда ему исполнилось 19 лет, Назара избрали секретарём комсомольской ячейки. Он организовал в деревне художественную самодеятельность, писал стихи, делал скрипки и сам умел играть на этом инструменте. К нему тянулась и молодёжь и люди старшего возраста. Когда началась коллективизация, его единодушно избрали первым председателем правления местного колхоза «Новый путь». А до этого он стал первым и единственным коммунистом в д. Язвинь. На гибель троих своих товарищей партизаны ответили новыми диверсиями на железной дороге…После освобождения Белорусской территории отца направили в деревню Авины «Заветы Ильича». В том же 1944 году он получил грамоту Верховного Совета БССР за восстановление животноводства. А на следующий год – медаль за доблестный труд в Великой Отечественной войне. Всего же его награждали 14 раз. 

Неоднократно в наш дом заезжали соратники отца по партизанскому движению. В том числе В.З. Корж, герой Советского Союза. Это с его личной подачей, во время боевых действий наша семья числилась под фамилией Макаровы. Так того требовала конспирация. Отец был комиссаром партизанского отряда им. Ламейко бригады А. Невского. А когда война закончилась, «штаб партизанского отряда» словно переместился в наш дом. Около дома постоянно стояли повозки бывших партизан,  приехавших из окрестных деревень к отцу за помощью или за советом. И он помогал составить письма, заявления… раздавались бесконечные звонки в райком, военкомат и обком….Он помогал организовывать первый краеведческий музей в Старобинском доме пионеров . Проводил большую работу по разоблачению бывших полицаев, предателей родины. Человек, прошедший войну, не мог спокойно с ними жить на одной улице, ходить по одной дороге, дышать одним воздухом. Тесная дружба, начавшаяся еще в довоенное время, навсегда связала моего отца с В.И. Козловым, а Первым секретарем Минского подпольного обкома КПБ, а в годы войны ещё и командиром минского партизанского соединения... На открытии памятника В. И.  Козлову  в  сквере  5 США г. Солигорска, мои родители были почетными гостями.

 В г. Старобин хорошо знали мою маму Галину Александровну. Бывшие ветераны частенько заезжали к нам, чтобы просто проведать её. Мама частенько пекла пирожки. Угощала их. А они вспоминали испеченный ее руками партизанский хлеб. Говорили, что такого никогда больше не ели. Когда в доме собирались бывшие партизаны и вспоминали военное время,  я тайком делал записи в своей ученической тетрадке, стараясь быть незамеченным. И, перечитывая их сейчас, думаю, что, наверное, сам воздух той довоенной жизни воспитал их такими, какими они потом себя показали.

\… Шел 1941 год. Немецкое радио, немецкие газеты захлёбывались в победных сводках. Взят Минск, Киев, немцы в Донбассе, в Харькове, вот-вот падет Ленинград. И ,наконец, страшное сообщение: бои идут под Москвой. Взятие столицы – вопрос ближайших дней. Так хотелось верить,  что этот победный треск, прерываемый маршами и кусками манящих речей Гитлера, – сплошное вранье. Но многое подтверждалось. Пленные. Их гнали тысячами через Уречье, Слуцк на Брест… Голодных, грязных, босых под усиленной охраной. Их взяли в разных местах. Кого под Смоленском, Керчью, Сталинградом. Значит, верно, что враг зашел в самую глубь России. Что уже оккупирована Беларусь, Украина…Хоть бы какая весточка оттуда, из Москвы! Здесь в далеком немецком тылу все кажется таким черным, беспросветным. И немцы устраиваются тут,  на завоеванных землях, основательно, солидно,  видимо, с полным сознанием того, что пришли надолго, навсегда. Уже красуются в Старобине, и в Слуцке, и в Любани, Уречье портреты Гитлера с подписью “Гитлер - вызволитель ”.  А во всех местах, где большее всего собирается народу расклеены приказы немецкого коменданта: “за хранение оружия..”  “за не сдачу излишков продовольствия” ,  “за укрывательство евреев..”,   “за помощь партизанам.. “ и в конце большими буквами РАСТРЕЛ или суровая кара.

Во всех густонаселенных городских поселках открыты пункты комендатуры. И в Старобине тоже. Уже идут везде аресты комсомольцев, коммунистов, которых не успели мобилизовать. Они остались в деревнях и не успели спрятаться в окрестных лесах. Навстречу новым хозяевам из своих нор вылезали те, кто годами копил свою ненависть к советской власти бывшие кулаки, торговцы, уголовники, выдающие себя за “жертв большевистского террора”. Жизнь словно входила в новую, тяжёлую колею рабского существования. Мой отец и Назар Зеневичи подались в лес почти одновременно – в начале июля. Над обоими висела угроза ареста и незавидная учесть попасть в  застенки СД. Оба – коммунисты. Афанасий – организатор колхозов на Полесье.  Рекомендацию в  ряды компартии получил от самого Козлова. Назар – первый председатель колхоза в деревне Язовинь. Примерно в конце июля и поползли первые слухи о партизанах, скрывающихся в Урочище “Великий лес”. НУ что такое пойти в партизаны из деревни, где все тебя знают, где остались твои престарелые родители, жена и маленькие дети!? Солдат на фронте рисковал только своей жизнью. А здесь…Иногда под кровом темноты отец приходил домой, что бы переодеться, обогреться и забрать медикаменты. Их передавали из Старобина. А за домом уже следили. За поимку бывших активистов партизан обещано не малое вознаграждение. Как не осторожничал отец, выследили его полицаи, донесли немцам. …В то утро к дому на конях прискакал целый отряд полицейских - головорезов. Из окна жена Афанасия  Галина наблюдала, как окружают дом, среди полицаев был всего один немец. Так он почему-то даже в дом не зашел, просидел на лавочке, вероятно, дал возможность выслужиться полицаям. Как они старались! Перепороли все сено, солому…  Афанасий в это время лежал на чердаке и вниз предательски свисал кусочек полы его верхней одежды. Галина Александровна чуть с ума не сошла от напряжения и страха: найдут, расстреляют всю семью, никого не пощадят. Пронесло. Переговариваясь и ругаясь,   полицаи уходили со двора. Когда они скрылись, не медля ни минуты, отец переоделся в женскую одежду и подался огородами через поле к лесу. До леса уже было как рукой подать, когда одинокую женскую фигуру засекли полицаи – отряд только выехал из деревни. Закралось подозрение: не партизан ли переодетый. Старший отправил одного из них проверить, когда тот подъехал, отец присел, словно по нужде и поднял голову. Конечно же, они мгновенно узнали друг друга – встречались не раз до войны . - Предашь, за меня мой брат отомстит. В живых не оставит ни тебя, ни семью, пригрозил он. Хотя партизаны никогда не мстили семьям предателей: дети за отцов не отвечают. Полицай кивнул и повернул коня.

-Это знакомая женщина, просила узнать , где можно сена достать, - вернувшись к отряду, сказал он. Пришпорив коней, отряд  ускакал, оставив только пыль за собой.

Осенью 1941 года в ответ на активные действия партизан, начались тотальные аресты их матерей и жен В фашистские застенки попали жены коммунистов командиров красной армии Елена Бегун, Екатерина Статкевич, Валентина Маринич-Вишневская, Анна Добровольская и Анна Васюкевич из Покровки. Тучи сгущались и над нашей семьей. Подавленное настроение не оставляло маму уже несколько дней. Чувствуя её состояние, хныкал годовалый Генка, а старшие, Толик и Володька, наоборот притихли. Предчувствие не обмануло. За мамой пришли...Обняла детей, наказала слушать бабушку и выла из дома. Боясь оглянуться назад. Уходила, не зная, увидит ли их снова. Привезли на Уречье. Втолкнули в сырой темный сарай, служивший тюрьмой. Здесь она проведет шесть месяцев. Какие страшные это были месяцы для нее и для тех, кто находился в сарае. Она плохо помнила первый допрос. А сколько их было за шесть месяцев фашистских застенков, хорошо помнила...Допрашивали с пристрастием. Раздевали. Били. Плетка с нагайкой рассекала кожу. Чувство боли уходило, когда шла первая кровь. Она согревала одеревеневшее тело – и терялась реальность. Она проваливалась в черную пропасть. И только уже в сарае она приходила в себя и понимала, что она – вся – одна рана, одна боль. И какие это страшные часы были для тех женщин, кто оставался в сарае, когда кого то допрашивали.  Потому что каждый из них думал о той, кого увели на допрос, представлял себе, как ее пытают.  Страшные  еще  и  потому,  что каждый  ждал своей очереди , и каждый день мог быть последним. Но больше, чем умереть,  они боялись предать.

Фашисты считали, что жизнь выше любой идеи. И не понимали, что заставляло полуголодных, слабых женщин быть такими? Что заставляет их погибать? Мама рассказывала, что ей доставалось больше, чем другим: били за мужа и за брата мужа. Полицаи хорошо осведомили фашистов, что её муж Афанасий комиссар партизанского отряда. За шесть месяцев она потеряла восемнадцать зубов. Охранник, австриец по национальности, жалея, просил женщин подкармливать её. Передачи в тюрьму от родственников  изредка разрешались, а  к ней никто не приходил.

- Когда мама рассказывала о пережитом там, в фашистском застенке, мне казалось, что она страдает от того, что может передать словами лишь немногое из того, что пришлось пережить. Ну как можно передать словами боль? Или как можно передать словами страх?  Когда она умолкала, я понимал, что она уже не с нами, а там, в своём прошлом. И уже сама с собой говорит, со своей памятью.

Долгожданное освобождение наступило благодаря успешной операции партизан, во время которой они взяли в плен важного офицера. Немцы предложили в обмен на его жизнь отпустить женщин. Офицера убили и водили за собой переодетого в немецкую форму австрийца, который был в отряде. Избитая, изможденная, мама бежала домой босая по промерзлой земле, не чувствуя ни холода, ни боль. Оставаться в деревне уже было опасно. Немцы узнали, что офицер убит. Начались облавы и  аресты.  Вскоре стало известно, что немцы схватили и повесили  жену Никиты Бандаровца и жену  Рыженкова, убили мать братьев  Федора и Ивана Бородичей, жену командира  отряда Ивана Мурашки.  И отец забрал маму и детей в партизанский отряд В. З. Коржа. Это было исключение из правил.  До неё в отряде было только три женщины: Анна Быкова из м. Погост  Пинского района, Ульяна Лопан  и Варя Малаш из Слуцка. Чтобы запутать следы, сбить полицаев и немце с толку,  Василий Захарович Корж дал нашей семье фамилию Макаровы.

  На войне  не только стреляют, строят землянки, роют траншеи – там еще стирают,  варят кашу, пекут хлеб, хоронят  убитых…   Тяжелая это  работа.  А если надо, так и на посту стоят, ходят в разведку. Мама хорошо знала местность, поэтому  в разведку ходила чаще других. И  чтобы не вызвать подозрение, вынуждена была иногда брать  с собой детей.   Разве можно победить такой народ, где женщина, выполняя задание, осознанно  рискует не только своей жизнью, но и жизнью своих детей!
 Была еще только весна 1942 года…Еще жив был дядя Назар и многие другие бойцы отряда « Комарова». Еще не была сожжена д. Обидемль, Капацевичи вместе с людьми. И отряд  В. З. Коржа ещё не носил имя  героически погибшего Петра Ломейки.  Еще не произошло воссоединение разрозненных партизанских отрядов, еще не началась блокада  партизан…

Много печальных и  героических событий  вместят в себя оставшиеся годы  войны., прежде чем пришло долгожданное освобождение. После войны моя мама родила еще двоих сыновей. Пятеро нас было у нее.  И наряду с боевыми наградами: Орденом Отечественной войны 2-ой степени, Партизану Отечественной войны 2- степени,  медалями «За  отвагу», «За победу над Германией»,-почетное место занимала  медаль материнства.

- Вспоминая своих родителей, я часто задаю себе вопрос: « Что  помогло им тогда выжить? – И сам отвечаю: «Вера. Они верили , что победа придет, враг будет разбит. В одном сомневались - доживут ли до Победы, до того великого дня, который со слезами на глазах...».

Михаил Афанасьевич Зеневич.   г. Солигорск